Неточные совпадения
Смерть и тление есть ключ, отверзающий свет, сокровенный во всех телах, кои суть его темницы; она есть та работная храмина, в коей отделяются чуждые смешения
от небесного и неизменного начала и где разрушение одного служит основанием
к рождению другого.
Виноваты, конечно, мы — мы, бедные, немые, с нашим малодушием, с нашею боязливой речью, с нашим запуганным воображением. Мы даже за границею боимся признаваться в ненависти, с которою мы смотрим на наши оковы. Каторжники
от рождения, обреченные влачить до
смерти ядро, прикованное
к нашим ногам, мы обижаемся, когда об нас говорят как о добровольных рабах, как о мерзлых неграх, а между тем мы не протестуем открыто.
Каждый человек знает в себе две жизни: телесную и духовную. Телесная жизнь, как только дойдет до полноты, так начинает ослабевать. И всё больше и больше слабеет и приходит
к смерти. Духовная же жизнь, напротив,
от рождения до
смерти всё растет и крепнет.
Человек
от рождения и до
смерти хочет себе добра, и то, чего он хочет, то и дано ему, если он его ищет там, где оно есть: в любви
к богу и людям.
Если же ты боишься потерять то, что не есть животное, то ты боишься потерять свое особенное разумное отношение
к миру, — то, с которым ты вступил в это существование. Но ведь ты знаешь, что оно возникло не с твоим
рождением: оно существует независимо
от твоего родившегося животного и потому не может зависеть и
от смерти его.
Страшно и жутко отречься
от видимого представления о жизни и отдаться невидимому сознанию ее, как страшно и жутко было бы ребенку рожаться, если бы он мог чувствовать свое
рождение, — но делать нечего, когда очевидно, что видимое представление влечет
к смерти, а невидимое сознание одно дает жизнь.
Волей-неволей человек должен признать, что жизнь его не ограничивается его личностью
от рождения и до
смерти и что цель, сознаваемая им, есть цель достижимая и что в стремлении
к ней — в сознании большей и большей своей греховности и в большем и большем осуществлении всей истины в своей жизни и в жизни мира и состоит и состояло и всегда будет состоять дело его жизни, неотделимой
от жизни всего мира.
Не может не видеть человек, что существование его личности
от рождения и детства до старости и
смерти есть не что иное, как постоянная трата и умаление этой животной личности, кончающееся неизбежной
смертью; и потому сознание своей жизни в личности, включающей в себя желание увеличения и неистребимости личности, не может не быть неперестающим противоречием и страданием, не может не быть злом, тогда как единственный смысл его жизни есть стремление
к благу.
Нам кажется сначала, что с этого отношения нашего
к миру и начинается наша жизнь, но наблюдения над собой и над другими людьми показывают нам, что это отношение
к миру, степень любви каждого из нас, не начались с этой жизнью, а внесены нами в жизнь из скрытого
от нас нашим плотским
рождением прошедшего; кроме того, мы видим, что всё течение нашей жизни здесь есть ничто иное, как неперестающее увеличение, усиление нашей любви, которое никогда не прекращается, но только скрывается
от наших глаз плотской
смертью.